List Anatola Konica i Berty Hirszowicz do Marii Konic z 9 i 10.12.1941 r. – rękopis na dwóch stronach kartki w linie, napisany po rosyjsku. Na pierwszej stronie (pierwsza połowa karty) mieści się list Anatola Konica do Marii Konic, rozpoczynający się od słów: „Здравствуй дорогая мама! Я посылаю тебе два письма вместе” (tłum. Dzień dobry droga mamo! Wysyłam Ci dwa listy razem). W lewym górnym rogu zapisano datę powstania listu, obok została odciśnięta heksagonalna pieczątka z cyfrą trzy na jej środku. Pod listem podpisały się dzieci Berty i Siergieja Hirszowiczów, Sasza i Nora. Pod treścią listu Anatola Konica znajduje się list Berty Hirszowicz do Marii Konic z 10.12.1941 r., który ma swoją kontynuację na odwrociu karty.
Maria Konic przebywała wtedy w łagrze. W 1937 r. jej mąż, Eugeniusz Konic, został aresztowany i skazany na śmierć przez rozstrzelanie. Maria Konic jako członek rodziny wroga ludu również została aresztowana i skazana na pobyt w łagrze Temłag (obóz pracy poprawczej ITL Temnikowski) w ZSRR. Ich kilkuletni syn Anatol trafił do sierocińca. Rodzice Marii Konic, Ernestyna i Jakub Hirszowiczowie, mieszkali wcześniej w Rydze, ale w kwietniu 1940 r. wyjechali do syna Siergieja i jego rodziny do Kreuzburga. Rodzina Hirszowiczów i była niania dziecka Natalia Zacharowa podejmowali starania o wydostanie Anatola Konica z domu dziecka i zabranie go do Hirszowiczów, co się ostatecznie powiodło.
Pełna treść listu:
"9/XII-1941 г.Здравствуй дорогая мама!
Я посылаю тебе два письма вместе. В прошлый вторник я написал тебе письмо. Мы живем на окраине города и почта от нас далеко так что мы не могли отослать письмо. Правда не далеко [właśc. недалеко] от нас почтовый ящик, но я бросить сам не мог мне нечего надеть чтобы выскочить на улицу. А больше бросить некому. Я жив и здоров. Ну мама пока досвидание [właśc. до свидания] писать больше нечего. Крепко крепко тебя целую. Толя и Нора и Саша.
10/XII.41 г. Дорогая Машутка! На прошлой недели не посылали тебе письмо, хотела чтобы Сережа приписал, но кк [właśc. как] видишь приходиться отсылать без его приписки. Мы все живы и здоровы, что является самым главным. Я все не работаю из-за неимения одежды. На улицу за хлебом или обедом я выхожу, но раздется [właśc. раздеться] не могу. На мне трусы Сережи, майка Толи, галифэ и жакет брата. В канторе в [...] туалете работать я считаю непреличным, а физический труд мне не под силу. В свое время болела туберкулезом и опасаюсь чтобы процес не возобновился. Дети здоровы и сыты. От брата уже давно ничего не имела. [2s.] Он обещал выслать на мое имя [...], но вот уже скоро 2 месяца, кк [właśc. как] ничего от него не имею. Потеряла всякую надежду на помощь со стороны Мили. Здесь уже здорово холодно, но в нашей избушке дети этого не чувствуют, что является очень большим счастьем, ведь они совсем по тоньскому [właśc. тоненькому] одеты. Сережа получил от брата теплую меховую шапку и шубу. Кроме того одежду которой пользуюсь я, Толя и Сережа. Уж теперь тебе все все о нас известно. Пиши о своем здоровье. Крепко, крепко тебя целую твоя Берта". | Oprac. Monika Harchut, transkrypcja listu: Janina Dawydenko
